Рапсодия на тему Рахманинова

Стояла ранняя осень, хотя по всем признакам она, скорее, напоминала раннюю зиму. Воздух был наполнен холодными искрами, которые с каждым дуновением ветра ритмично били по лицу, заполняя раскрасневшиеся пустоты свежестью. Все говорило о неминуемой перемене, которая вот-вот должна была произойти и стереть собой воспоминания о лете так, словно его никогда и не было и даже быть не могло. Зима входила в свои права и уже принялась эгоистично раздавать команды на земле. Приподнятое настроение непременно маскировалось унылостью, а тревога отбирала место у радости. Все погрузилось в вынужденный сон, где день сменял день, но их блестящее мерцание вдруг стало обыденным. На жизнь легла завеса посредственности и душевного равнодушия. Казалось, ничто, даже самая яркое обстоятельство, не могло переменить сложившейся атмосферы, и пробудить голос природы посреди осени. Но это было не так. В ее темную комнату лились подсвеченные фонари, сопровождаемые огнями из окон соседних домов. Но она боялась их света, боялась быть увиденной в этот поздний час. Боялась, что ее душевное смятение просочится наружу вместе с ее отражением в окне. А потому ее маленькое холодное тело забилось в самый дальний угол комнаты, куда она приковала себя его страстными аккордами. Нет, он вовсе не был похож на других, быть может, даже более искусных, любовников. В нем не было ложного сладкого притворства, столь свойственного мужчинам, чье главное желание сводится к овладению телом женщины. Подобных мужчин отличает достойное уважения терпение. Все потому, что они не преемлют случайностей. Каждое слово звучит как заклинание, во всем есть страх ошибиться, проиграть партию, даже не начав ее. Перед женщиной с искусственной заботой демонстрируют вереницу подарков, цветов и ложных признаний. Все взвешено, и каждый поступок обдуман. А жертва, одурманенная уже столь привычным "ты этого достойна", падает к ногам ее покорителя и вместе со своей головой отдает ему и душу. И, расставшись со своей душой, она невольно встречают предел лжи, завуалированной под любовь. Бедные дурочки, которых воспевали как божества, сами падают в ловушку и теперь уже из чувства мести начинают воспевать своих хозяев, одаривая их своим безграничным вниманием. Но такая любовь была не для нее. Не стоило тратить время на сладкие, как кисель, речи. Но, избегая прочих, от него она не могла скрыться. Они не говорили, и не было повода для слов. Все было во взгляде, который прожигал ее насквозь. А затем он, не раздумывая, властно сдергивал с нее платье, рвал его в клочья, и не дав ей времени передумать, приковывал ее запястья к своим ладоням и обвивался вокруг них своими длинными пальцами, которые как змейки яростно вились по ее обнаженной, вибрирующей в такт его музыке, коже. Она билась, отчаянно надеясь вернуть свою душу, но душа предательски отдавалась ему. И все сладкие увещевания уже были ни к чему. Он владел ей, и ему это было прекрасно известно. В комнату врывался леденящий плот ветер и топил льдинки на ее горячих губах. Но даже ветер не мог остудить порывов страстной любви. Он снова брал ее. Всю. Целиком. Душил. Терзал. Пронзал ее насквозь и наслаждался видом ее кровоточивой плоти в экстазе. И взмокший от пота, он все еще не был удовлетворен, и начинал все снова, с первой ноты. И теперь он, сам истерзанный, утопающий в ней, укутывал ее вуалью невесомых поцелуев. Раны светились ангельской пыльцой. Взбудораженная кровь наполнялась сладким звучанием его имени. Сергей... Все растворилось в этом имени. Тишина вновь нависла глухим полотном. Погасли фонари, стих неугомонный ветер. Мир перестал существовать, остались лишь декорации, смешные картинки..и послевкусие его страсти. (С) Категорически запрещена перепечатка, копирование и воспроизведение материалов.